Уроженец Заболотья рассказал о службе на подводном крейсере

ЗАБОЛОТЬЕ, Заболотский сельсовет. В последнее воскресенье июля люди, носившие бескозырки и флотские воротники, отмечают День Военно-морского флота. И пусть Беларусь страна не морская, но у нас есть те, в чьей жизни волны и корабли занимают особое место.
Александр Владимирович Кресс родился в Заболотье в 1969 году. Окончил Смолевичскую 3-ю школу, затем Жодинское ПТУ №75. А в июне 1988 года со станции Минск-Пассажирский на север, в далекий Плисецк, под звуки духового оркестра торжественно отправились два вагона белорусов-новобранцев, которым суждено было связать свою судьбу с морем.

На три долгих года нашему герою предстояло стать моряком-подводником.
– Трое суток мы ехали до Плисецка, а оттуда на автобусах в Северодвинск, на Белое Море, – вспоминает собеседник.
– Александр, как проходил отбор моряков на подлодку?
– Нас испытывали в барокамере, где постепенно повышали давление. У кого-то кровь шла носом, у кого-то даже из ушей, а у меня все было в порядке. Поэтому в учебке меня обучали на подводника. Прежде чем приступить к занятиям, мы сдавали тесты на смекалку и быстроту реакции. Тех, у кого баллы были достаточно высокие, отправляли в боевую часть – 2 (БЧ-2), то есть в ракетчики. В БЧ-2 оказался и я.
Помню, как мы погрузились в отсек учебной подводной лодки, чтобы проверить стрессоустойчивость. Заходим, а с одного угла на нас хлещет вода, в другом месте что-то взрывается, начинается пожар. Кто-то хватается за огнетушитель, кто-то останавливает воду… Справились. Еще было погружение в торпедном аппарате. Перед этим надо было выучить таблицу перестукивания, чтобы общаться между собой в условиях, когда не можешь говорить.

– А что было после учебы?
– Мы приняли присягу. Помню, приехали ко мне мама и брат. А потом нас стали распределять: кого-то на Тихий океан, кого-то – на юг, в Севастополь, а меня и еще двух земляков-белорусов определили в экипаж подводной лодки К-18. Лодка была совсем новая, стояла на стапеле, когда мы получили распределение. Еще велись покрасочные работы, дорабатывали отделку. Как только все было готово, флот принял решение об испытаниях экипажа. Нас было 150 человек военных. После испытаний наш набор отпустили домой на побывку на 45 суток. Я приехал к родным 16 июля – как раз в день маминого сорокалетия. Знаете, этот момент без слез трудно вспоминать… Когда вернулись, из Северодвинска нас переместили на место базирования лодки в Оленью Губу, потом в Гаджиево. Лодку нашу поставили на размагничивание: обмотали специальными кабелями (такую практику в 1941 году ввел академик Курчатов. Это полностью защищало лодку от немецких магнитных мин. – А.). И вскоре мы отправились в первую автономку (автономное плавание. – А.). Мы погрузились в наших территориальных водах в начале сентября и провели под водой 80 суток. За время службы побывали в Северной Атлантике, в Северном Ледовитом океане.

– Как проходила адаптация на лодке?
– В принципе, это несложно. Сразу скажу для девушек, что иллюминаторов на лодке нет, и за подводным миром не понаблюдаешь. Всюду подключен дневной свет, поэтому было комфортно. Длина лодки – более 160 метров, высота – с пятиэтажный дом. Лодка была очень комфортабельной: отличная столовая, даже сауна для офицерского и мичманского составов. А мы пользовались душевой. На судне была специальная установка для опреснения забортной воды. Такую воду использовали для мытья, уборки и стирки. А вот для питья и приготовления пищи перед уходом в плавание мы заправляли две цистерны воды по 40 тонн. С собой нам загружали проспиртованный хлеб. Он был упакован в целлофан, и когда, освободив от упаковки, его клали в духовку, он получался свежим, как из пекарни. А еще нам было положено 50 г сухого вина в сутки. Мы получали венгерский вермут и токайское вино. Главный кок был у нас просто изумительный. Каждый день – котлеты, мясные рулетики. Обязательно полагался нам шоколад, сушеная вобла, икра. И балык, и сыр, и масло – всего хватало. По осени грузили нам апельсины, лимоны, арбузы.

– Как проходили дни на судне?
– Учебные тревоги, ежедневная легкая уборка и каждую субботу – генеральная, когда все в пене, в мыле: сверху вниз и с кормы в нос. Постоянно несли боевое дежурство. На нашей лодке было 15 стратегических ракет. Когда уходили в плавание, нам выдали полторы тонны спирта – мы должны были протирать шахты и разъемы внутри. Диаметр шахты – 2,5 метра, высота – 14,5 метра. В свободное время смотрели видеокассеты, которые брали с собой офицеры и мичманы.
– А что было после плавания?
– После первой автономки нас на месяц отправили в дом отдыха для подводников.

– Сплоченная была команда?
– Да. Люди были разных национальностей: и белорусы, и русские, и прибалты, и грузины, и узбеки, и молдаване. Служили со мной три земляка-белоруса: Ваня Лисицкий, он живет в Лельчицах, Андрей Третьякевич из Кормы и Артур Ковалев из Гродненской области. Долгое время мы поддерживали связь с нашим командиром, капитаном 1-го ранга Виталием Пархоменко из Курска. Жаль, недавно его не стало.
– Был ли форс-мажорный случай за время двух ваших автономных плаваний?
– Когда мы вышли во вторую автономку, у одного парня воспалился аппендицит. До этого наш врач прямо на подводной лодке оперировал двоих, и все было хорошо. Но у моряка оказались спайки, и в наших условиях продолжать операцию было невозможно. Рану ему временно заклеили, и чтобы его доставить в госпиталь, нам надо было зайти в определенный квадрат для встречи с большим противолодочным кораблем, на борту которого находился вертолет. Это судно специально выслали из Североморска. Ситуация была сложная, так как в нужном квадрате плавали айсберги и шел снег. В тот день был шторм 9 баллов. Волны поднимались на высоту от ватерлинии до верха рубки, которую сильно кренило к воде. Командира чуть не смыло волной. И в таких условиях надо было перенести больного на вертолет, уложив на носилки. Пытались присоединить их специальным приспособлением. Не вышло – был сильный ветер. Тогда бортмеханик вертолета сел в специальное кресло, чтобы попасть в рубку, и мы смогли закрепить нашего парня. Таким образом переносили его на противолодочный корабль. Это был очень сложный и опасный момент. Впоследствии пациент выздоровел, но на судно не вернулся – его комиссовали.

– Есть ли еще подводники в нашем районе? Вы знакомы с ними? – Да, в Смолевичах живет Феликс Еремеевич Ковалев. Считаю, что это легендарный человек. Если вы смотрели фильм о подводной лодке К-19, вы поймете. Он на ней служил. Историю этого судна, случившуюся аварию мы проходили в учебке как хрестоматийный пример. Никогда не думал, что познакомлюсь и даже буду дружить с моряком из того экипажа. Феликс Еремеевич выжил после аварии 1961 года, когда на судне разгерметизировался реактор. (Экипаж героически спасал лодку. Тогда в течение месяца, уже после эвакуации, из-за облучения за 15 дней один за другим скончались 8 моряков. – А.). Сейчас Феликсу Еремеевичу 80 лет, и до сих пор каждый год члены его экипажа встречаются в Москве. А в целом в Смолевичском районе людей, служивших в Военно-морском флоте, немало. В одном только Заболотье их около десятка, в том числе наш краевед, бережно собирающий сведения о земляках-участниках Великой Отечественной войны и не только, Александр Викентьевич Кошель. И каждый год в День Военно-морского флота мы надеваем тельняшки, бескозырки и стараемся собраться вместе.

Рекомендуем


