Полтора года в фашистской неволе. Жительница поселка Октябрьский рассказала о жизни в плену

ОКТЯБРЬСКИЙ, Плисский сельсовет. В начале декабря 1943 года семью Лидии Даниловны ЛЕОНТЬЕВОЙ угнали в Германию. Ей тогда было 15 лет. О жизни в плену, выпавших на ее долю испытаниях, возвращении домой и силе рода – наш разговор с жительницей поселка Октябрьский.

– Во время войны вашу семью увезли в Германию?

– Из нашей деревни в Германию угнали две многодетные семьи. Мужья были на фронте, а женщины остались одни с детьми. У моей мамы было шестеро ребятишек, самому маленькому, когда началась война, только исполнилось две недели. Еще одному брату было 2 года, а мне 15 лет. У другой семьи тоже было шестеро детей, все они приблизительно одного возраста с нами. На неметчине нам пришлось хлебнуть горя. Не хочется припоминать все эти ужасы, оскорбления, унижения, голод, холод. Это было так страшно. Сейчас я стараюсь жить настоящим, общаюсь со своими детьми и внуками.

– Вы жили в лагере?

– Да, лагерь находился недалеко от города Дуйсбурга. Жили мы за колючей проволокой, под охраной. Там в основном были только женщины с детьми и мужчины-инвалиды, которые не могли воевать. Старших детей и женщин выгоняли на работы. Моя мама работала на железной дороге. А я сначала на военном заводе по изделию жестяных изделий. Там получила травму, порезала сухожилие. А потом работала в немецкой семье. Однажды наш завод разбомбили, я тогда была не в смене, чудом осталась жива. Сестры мои работали на кухне в лагере.

– Сильно голодали?

– По воскресеньям на неделю нам давали булку хлеба с опилками, пачку маргарина и цикорий. Это было на завтраки и на ужины, а на обеды – баланду из брюквы и кольраби, ботвы всякой. Иногда, это зависело от людей, которые нам готовили, на зубах скрипел песок, им, видимо, было лень все это мыть.

Когда мы работали, с нами рядом находились немецкие женщины и мастера-мужчины, так у них был отдельный обед, а до этого они пили кофе, часов в 10. Нам, понятно, это было не положено.

Капуста, которую добавляли в баланду, по осени была еще ничего, а вот к весне ее невозможно было есть, она была гнилая, с червями. Откидывали их ложкой. А что делать? И ели.

– Сколько вы пробыли в неволе?

– Мы находились в лагере с 1943 по 1945 год. Нас 12 апреля освободили американские войска. Сначала перегнали в сборный пункт под американским покровительством. Там, конечно, уже были уход и питание. А дальше передали через Эльбу русским. В распределительном пункте ждали отправки домой. Перевозили нас в теплушках. В Витебск мы вернулись 28 июля 1945 года.

– Все остались живы?

– В неволе умер мой младший брат Саша, которому было два года. Нас привезли в лагерь 2 или 3 января. Утром выгнали во двор. На улице шел снежок. Потом он растаял, а после обеда начался дождь. Так до позднего вечера мы и простояли. Дальше нам сказали раздеваться и идти в барак. К тому времени на нас не было и сухой нитки, все промокли насквозь. Мама держала самого маленького, а мы стояли, прижавшись друг к другу клубочками, босые. Многие дети в возрасте до трех-четырех лет тогда страшно заболели. У них была ангина и высокая температура. Никто их не лечил, никому не было никакого дела. Они все и умерли. Я как сейчас помню, мой брат умер 8 января. За ним приехали на лошади с маленьким гробиком и забрали. Мама тогда очень плакала, просила показать, куда они его везут. Ей ответили, чтобы она не беспокоилась, и что его похоронят. Одному богу известно, как и где его похоронили. И похоронили ли вообще.

– Лидия Даниловна, помните ли вы свое возвращение домой?

– Да, с нами приключилась вот какая история. Сразу нас повезли в Витебск, мы тогда и не догадались выйти в Орше, хотя поезд проезжал мимо. До Орши добирались на поезде, на котором перевозили лес. Бревна были собраны цепями. Мама нам сказала залезть и крепко держаться. Я не знаю, как нас не увидели. С нами ведь еще ехала вторая многодетная семья из нашей деревни. Так мы и добрались до Орши. А оттуда до деревни – 12 километров. Дошли мы до поворота. А с нами же были маленькие дети, одному брату – 7 лет, второму – 9, еще одному – 11, так они потом вместе в первый класс пошли. Получается, все остались у дороги, а я и старшая девочка из другой семьи пошли в деревню. В начале Бабенич, там, где стояла конюшня, нас встретил старший конюх. На войну его не взяли из-за проблем со зрением. Он нас обнял и начал расспрашивать, все ли мы приехали, все ли остались живы. А мы его о своем спрашиваем: «Вернулись ли наши отцы»? Он промолчал. Когда вошли в контору, мне отдали извещение о гибели папы. Он умер от тяжелых ран. Там указано место его захоронения. Потом нам дали коня, и мы вернулись за остальными.

– Как сложилась судьба вашей семьи дальше?

– Оказалось, что в нашем доме живут другие люди, неместные. Нас поселили в барак, где уже жили две семьи. Там мы перезимовали. Потом мама как-то разузнала, что за люди живут в нашем доме. Ходили слухи, что мужчина во время войны был бургомистром, а его дочь была замужем за полицаем. Однажды к нам в совхоз приехала женщина проводить собрание, она сама фронтовиком была. Вот мама к ней и обратилась (хоть и неграмотная, но досужая и справедливая была). И рассказала ей о нашей ситуации. Спустя какое-то время этих людей вызвал директор и сказал им освободить жилплощадь. Женщина, которая жила там, как-то пришла к нам. Это как раз перед Пасхой случилось. Она принесла корзину картошки, миску творога и крашеные яйца. Уговаривала маму, чтобы их не выгоняли из нашего дома. Мама картошку взяла, потому что нечем засаживать огород. Но сказала, что деньги с зарплаты ей за это отдаст. А остальное сказала забрать. Я вот как сейчас помню: мы смотрели на эту еду, и так хотелось все съесть. Но мама не разрешила – для нас это был закон. Из дома они все-таки выехали.

– Лидия Даниловна, расскажите про своего папу.

– Мой отец Данила Иванович Жолобов в 1941 году ушел на войну и в 1944-м погиб под Псковом.

– Что стало с вами после войны?

– Трудная была жизнь в послевоенные годы, и не только у нас. Я пошла на почту работать. До войны окончила 5 классов, мама говорила мне идти учиться дальше. Но я понимала: как же мы будем жить на одну ее зарплату? Больше года проработала почтальоном, а еще убирала кабинет директора и в бухгалтерии. Потом мне предложили стать секретарем с условием, что отправят на годичные курсы бухгалтеров. И в это же время зоотехник совхоза предложил мне пойти работать на сепараторный пункт. Я ночь спать не могла. Потом решила – пойду в совхоз, думала так: и сама буду сыта, и детям молока смогу принести.

– Долго там проработали?

– Пока замуж не вышла. В Бабеничи мой будущий муж приехал учиться на электрика. Потом вместе уехали на Гродненщину к его родителям, дальше – в Зеленки Червенского района. Вскоре я забрала к себе маму, братьев и сестер. Там мы прожили до 1989 года, у нас родилось пятеро детей. Муж мой умер в 1975-м, в пятидесятилетнем возрасте. Во время войны он получил ранение в голову, операцию ему делать не рискнули, осколок так и остался. Спустя какое-то время вместе с семьей младшей дочери переехала в Октябрьский.

– Лидия Даниловна, сколько у вас внуков и правнуков?

– У меня 13 внуков, 24 правнука и 4 праправнучки. Внучка на мое 95-летие подарила мне генеалогическое древо с фотографиями всех родных. Некоторые из них живут далеко и не всегда могут приехать. Так вот теперь они все рядом со мной. Дети, внуки и правнуки… Я ими горжусь, они пошли по правильному пути. Вот какой след я оставляю после себя.