«Я спряталась под нары, а он стал кричать: «Шнэль, киндэр»». Как маленькая девочка пережила ужасы фашистского лагеря

КРИВАЯ БЕРЕЗА, Усяжский сельсовет. В 5-летнем возрасте Татьяна ЛУКЬЯНЕНКО была лишена детства. В 1943 году девочку и почти всю ее семью фашисты принудительно вывезли в Германию. Им предстояло провести 2 страшных года в лагере местечка Дребец.

Сейчас Татьяне Яковлевне – 86 лет. Она живет в деревне Кривая Береза, окруженная любовью детей и внуков, но до сих пор не в силах забыть боль, страх, унижение, которые выпали на ее долю.

Родилась Татьяна Яковлевна 5 мая 1938 года в д. Билево Витебского района. Затем семья переехала на родину отца, в д. Шуховцы Дубровенского района. Родители Татьяны – Яков Кондратьевич и Елена Егоровна – воспитывали 7 детей. Пятерым младшим было суждено пройти сквозь ужас фашистского лагеря.

– Татьяна Яковлевна, в 1943 году ваша семья была принудительно вывезена в Германию. Как это случилось?

– Это было летом. В дом зашли немцы и стали выгонять нас на улицу. Мама отказалась уходить, и немец ударил ее прикладом автомата по спине. Мама упала. Отец стал ее поднимать, и тогда фашист начал бить его ногами. В этой заварухе мама крикнула мне: «Таня, беги в дом за сковородкой». Так она меня спасти хотела: была уверена, что я спрячусь и останусь дома. И я побежала, но немец как крикнул на меня, пришлось вернуться. Теперь думаю, как он не застрелил меня тогда. Вместе с нами шла вся деревня. Немцы гнали людей по дороге и строчили пулеметом по обочинам, чтобы никто не убежал, и жгли наши дома. Самой младшей сестричке Гале было всего 2, она сидела у мамы на руках и все время плакала. Папа вел маму под руку, а я уцепилась за мамин подол и всю дорогу за него держалась.

– Везли поездом?

– На железнодорожной станции нас загнали в товарный вагон. Там даже подстилки никакой не было. Из него никуда не выпускали. Здесь и спали, и оправлялись. Доехали до границы. Там нас высадили из вагона и приказали идти по мосту через реку. А мост был не сплошной, только шпалы, и воду внизу видно. Как я туда не упала, до сих пор не знаю.

– В Германии вас отправили в лагерь?

– Лагерь находился в местечке Дребец. Мужчин и женщин разделили. Мы с братом Лешей и маленькой Галей были с мамой. Двое старших братьев Миша, Костя – им тогда 13 и 14 лет было – и папа работали на стеклозаводе. Если кто-то что-нибудь разобьет, наказывали. Как-то Костя стоял на обжиге и разбил лампочку. За это фашисты посадили его в печь и держали там до тех пор, пока у него кожа не стала лопаться. А Мишу били раскаленными шомполами за то, что не воспитывал брата, как надо.

– Условия были нечеловеческими…

– Кормили нас 1 раз в день баландой. Принесут и кричат: «Швайнэ русиш, эссэн». А когда нам очень хотелось кушать, мы с Лешей ходили на помойную яму. Она находилась на территории лагеря. И искали там все, что можно съесть. Однажды немец нас заметил. Он схватил Лешу за воротник и потащил за собой, а я к маме в барак убежала. Но потом он пришел и за мной. Я спряталась под нары, а он стал кричать: «Шнэль, киндэр». Пришлось вылезти. Мама посмотрела на меня и говорит: «Будут что-то спрашивать, молчи и ни слова не говори». Под дулом автомата меня повели к коменданту лагеря. Он был в черном костюме и сидел за столом. А я чуть выше этого стола. Он смотрит на меня и говорит: «Партизанен?!» Я молчу и про маму думаю. Он мне: «Швайнэ русиш, вэг будкен». Будкой у нас карцер называли. Это и была будка, с водой. Внутри – крошечное окошко и несколько тонких перекладин, на которых можно было стоять. В этой будке все побывали. И маму с Галей туда загоняли. Часто ночью поднимали на перекличку. У каждого из нас был свой номер, и мы должны были на него откликаться.

Как-то наш блок запечатали. На улицу выпускать перестали. Поставили бочку вместо туалета… Потом из нее уже все текло. Черви по полу ползали… Нас хотели сжечь. Но потом почему-то передумали. Открыли дверь. Я помню, мы были на улице, и нас, детей, там было много. Трое мужчин в черной одежде стали нас фотографировать и еще давали семечки… Кто были эти люди, я не знаю.

– Помните, как вас освободили?

– Наши советские солдаты вошли в лагерь и освободили нас.

– Ваша семья выжила…

– Да, и домой вернулись, только почти сразу маму похоронили. Фашисты чувствовали, что им недолго осталось, и кормили людей отравленной баландой. Мама не давала нам ее есть, ела сама. И когда у нее сил совсем не осталось, просила только об одном: не хоронить ее на вражеской земле. Везли маму домой, как могли, на чем придется. Наши солдаты дали нам коня или вола, не помню, а подвода была двойная. И вот папа, помню, поддерживал ее и просил Мишу: «Сынок, становись вместо вола…». И Мишка шел, держал дышло. Где-то через неделю мама умерла, но наказ ее мы выполнили. И выжили благодаря маме. Она нас спасла всех. Все время молилась и нас заставляла. Она и людей лечила. В доме всегда травы были разные. И даже солдата выходила раненого. Она спину ему ровняла, на ноги поставила. Он потом руки ей целовал в благодарность.

– Как потом сложилась ваша жизнь?

– Приехали домой, а на месте, где раньше наша изба стояла, нашли большую яму. Тяжело приходилось. В школу пошла, но училась там всего по пару месяцев – пока не наступали холода. Отец лапти плел, упряжь для коней, тем и жили. В болото за лозой ходили всей семьей. А потом меня старшая сестра Маша к себе в Никрополье (сейчас это микрорайон Витебска. – Прим.) забрала. У нее я и росла. Маше помогала. За скотиной смотрела, в няньках работала: за чужими детьми приглядывала. Муж Маши с фронта без ноги вернулся. В колхоз устроился, сразу председателем был, потом в бухгалтеры перешел. За учебой следил. Пойду в школу и обязательно без карандаша домой вернусь. Так он брал карандаш, ломал на 2 части: одну я брала в школу, другой дома писала. Потом выросла, замуж вышла, троих дочерей родила. Сначала на фабрике швеей работала. А потом вместе с мужем в колхоз пошли.

– А как на Смолевиччине оказались?

– Дочь старшая в Минск учиться поступила. И мы решили поближе к ней быть. Устроились здесь в колхоз Ленина, затем его в «Рассвет» переименовали. Сейчас хозяйство к бройлерной птицефабрике относится. В деревне Калюге нам дом выделили. Здесь и обосновались. Я на местной ферме дояркой до пенсии работала. Трудилась хорошо, старалась. Награждена знаком «Ударник пятилетки», грамот у меня много.

Но главным богатством для нас с мужем всегда были дети – три наших дочери. После того как супруг мой Николай умер, я через пару лет к старшей Светлане в Кривую Березу переехала. Она здесь свое счастье нашла. И две другие дочери рядом: Ирина в Жодино живет, а Валентина тоже в Кривой Березе. Четверо внуков у меня и уже 9 правнуков. Благодарна за них судьбе.